|
|
Зелёная лампаЗапах носков и остывшей махорки валил с ног. Казалось, в такой атмосфере не может существовать ничего, кроме простейших микроорганизмов, но это было не так. Из дальнего угла комнаты раздавался богатырский храп, автору которого совершенно не мешала царившая здесь атмосфера. Утренняя тишины всегда густая, почти осязаемая, и потому выстрел прозвучал в ней особенно громко. Сверху что-то гулко ударилось об пол, из щелей взвились фонтанчики пыли. Храп мгновенно оборвался, издававшее его тело одним длящимся движением слетело с топчана, выдернуло из устроенного в изголовье чехла обрез и утащило вслед за собой потрепанный рюкзак, который успешно заменял подушку. Однако то ли конфликт у обитателей второго этажа был исчерпан, то ли патроны кончились, но стрельба не повторилась. Как и все иные звуки. Тишина вновь втекла во все углы и надёжно там устроилась. Рассвело. День обещал быть ясным и тёплым. Взгляд привычно остановился на собственном борту, стоявшим чуть поодаль от входа. Пройдёт ещё немного времени, и начнут открываться лавки, народ заснуёт по своим делам. Мысли о начинающемся дне вполне логично привели к теме завтрака, но для покупки снеди пока было слишком рано. Что ж, не беда. Бортовой ларь не пустовал, и был заполнен согласно непритязательным вкусам своего хозяина. Там найдётся чем перекусить, но это будет чуть позже. А пока – в дорогу! Футляр с туалетными принадлежностями занял свое привычное место в ящичке под седухой, зеркало вернулось в исходное положение. Он даже не стал обходить машину – проскользнул за руль через пассажирскую дверь. Ключ лязгнул в скважине, стартер провернул мотор без натуги, и тот отозвался басовитым гулом. Машина ожила, подобралась, изготовилась. Её хозяин спрыгнул на землю и пошёл открывать ворота. Широкие створки на хорошо смазанных петлях поддались без усилий, а ещё через минуту в них выкатился грязно-зелёный борт. Его хозяин вновь покинул водительское место, закрыл ворота за собой, через специальный паз вернул на место задвижку, в два шага вновь оказался у машины, запрыгнул за руль и вдавил педаль газа. Он любил такие моменты, ранние выезды и тишину поселений, остающуюся за кормой. Любил одиночество дороги, упругую отдачу руля, ширину торного тракта и взгляд на вечно недостижимый горизонт сквозь пыльное лобовое стекло, пересечённое трещиной. Он любил дорогу и то дело, которым занимался. Машина хороша. В своей прошлой жизни, до того, как всё случилось, она звалась УАЗ-31514, и была вполне себе обыкновенной машиной среди миллионов прочих. Может быть, чуть менее комфортной, чем свои собраться, чуть более склонной к поломкам, но обладающей не присущим никому иному своим духом и характером. Теперь таких машин осталось совсем мало. Исчезновение привычного мира не пощадило технику, в нём созданную. А то, что осталось по воле случая, быстро ветшало без запасных частей и расходных материалов. С тех пор машина претерпела много изменений, переделываясь и адаптируясь под нужды людей, живущих теперешним временем. Она стала больше, чем просто транспортом, она стала средством существования и защиты. Усилено, улучшено и переделано под автономное существование было очень многое, едва ли не всё. Кузов нёс на себе множество заплат и вмятин, как память о переделках, в которых довелось побывать, часть багажника занимал объёмистый резервуар с топливом, укрытый бронелистами, а впереди него, вместо заднего сиденья, располагалась выдвижная пулемётная турель, которая, при необходимости, в считанные минуты могла занять своё место на крыше. Всё это железо тащил мощный неродной мотор, чуть вдававшийся в кабину, и от того сокративший и так небогатое место для водителя и переднего пассажира. Однако отсутствие комфорта с лихвой компенсировалось живучестью и запасом хода. Да и не видел ничего другого Глеб. Точнее, видел, но не воспринимал. Свой борт всегда был именно Своим, и как бы хороша не оказывалась чужая машина, эта оставалась неизменно лучшей. К его приезду приготовления в дорогу были почти окончены. Двенадцать грузовиков стояли походным порядком, а в голове колонны собрались девять лёгких машин охранения. Народу толкалось преизрядно. Торговый люд ходил между факториями регулярно, но обычно это были три-четыре машины, обходившиеся собственными силами для охраны. Здесь же собрались негоцианты с ближайших трёх факторий, и путь им предстоял весьма неблизкий, на другой край Ойкумены. Собрать такие силы, запастись горючим и нанять охранение было дорогим удовольствием, однако игра стоила свеч. Далеко-далеко от этих земель, на берегах реки Камы уцелели многие поселения, превратившиеся со временем в большие города, стянувшие в себя много народу. Там были заводы и мастерские, там бойко шла торговля, туда приходили те, кто уцелел на бескрайних землях, простиравшихся в сторону Сибири до самых берегов Океана. Дорога туда простотой не отличалась, встречались брошенные города, в окрестностях которых свирепствовали шайки различного сброда, да и Пятно можно было повстречать не за здрасте. Однако, в случае успешного завершения предприятия, и выгода была велика. Поэтому непоседливый торговый люд собирал большие дорогие караваны, нанимал профессиональное охранение и пускался в этот долгий нелёгкий путь, оставляя позади более или менее обжитую и безопасную часть Ойкумены. Но перипетии грядущего похода на этот раз волновали Глеба весьма относительно. В охранении он не участвовал и в такую даль не собирался. Нет, звали, и даже сулили весьма щедрую мзду, потому что путь пролегал по тем землям, где он не раз бывал и которые неплохо знал. Но предчувствие, которому он привык доверять, на этот раз категорически не советовало связываться. Поэтому ответил он один раз и конкретно: не поедет. А вот доставить небольшой груз в одну из недавно возникших, и потому отдалённых факторий – это всегда пожалуйста. Тоже дорога неблизкая и не безопасная, но вот на её счёт чутьё молчало. Единственно, настораживало упорное нежелание купца сказать, что именно повезёт карго, и непропорционально большая плата за такие услуги. Единственно, чего сразу потребовал Глеб – это две трети задатка, полной заправки на выезде, и гарантий, что груз не взорвётся и не сработает любым иным способом во время перевозки, а так же не будет содержать в себе незащищённой радиации. Купец гарантии дал. Два средних ящика, наглухо заколочены и умело опломбированы. С виду ничего особенного. Поковырявшись в недрах борта, Глеб извлёк устройство, в котором опытный глаз без труда узнавал мультисканер. Штуковина была громоздкая и капризная, собранная из чего Бог послал, но, при умелом обращении, вполне работоспособная. Глеб обошёл с ней ящики, поприкладывал сверху и с торцов. Ничего опасного выявлено не было. Отдельно проверил на предмет живой материи. Но то, что скрывалось под деревом, было явно неодушевленно. Борт потяжелел, чуть скрипнув задними рессорами. Танкер забрал рукав. Купец протянул Глебу зашитый в аккуратно выделанную кожу прямоугольный футляр. Это надо было передать получателю груза. Вслед за футляром в руки карго перешёл холщёвый кошель. Глеб развязал тесёмочку, вытащил горстку момент. Честное серебро Архангельской фактории. Принимают в оплату на всей территории Ойкумены, наравне с горючкой, патронами и спиртом. И ещё треть от полученного по приезде и сдаче груза. На том по рукам и ударили. Дольше нужного Глеб задерживаться не стал, да и караван уже практически трогался. Не дожидаясь, пока колонна займёт собой весь тракты, выкатился за ворота заставы и понёсся вперёд. Ехалось хорошо, мягко. Загруженный всегда лучше идёт. А глухой плеск топлива греет душу. Непосредственно до места назначения, конечно, не хватит, но это не беда. На пути будут ещё заставы, где можно заправиться. И у Глеба припасено кой-чего для горючников интересное, можно обмен устроить. А если в пути их разъезд встретится, то и вообще хорошо. Есть дороги, по которым танкеры с конвоем специально курсируют, но они в стороне. Увы. Остановился ненадолго, на берегу небольшой речки. Перекусил, да и поехал дальше. Не очень быстро, но и не медленно. Спокойно, размеренно, под уверенный гул мотора и шорох широких колёс по дороге. Основной тракт остался позади, он свернул на менее торный, однако вполне хоженый, путь. Так и ехал один, молча, думая о своём. Время мерно крутило стрелку бортового хронометра, машина шла ровно и уверенно, движения в округе не наблюдалось. Глебу везло. Повезло с этой машиной, с тем, что когда-то повстречал людей, многому его научивших. Он умел обходить передряги стороной, а те, которые были неизбежны, переживать с наименьшими потерями. Он берёг свой борт и себя самого, потому что знал, что кроме этого у него нет ничего больше, и вряд ли кому-то в целом свете есть до него дело. Он знал многих сорвиголов, которым не терпелось и не сиделось, которые неизменно хотели быть раньше и выше всех, и память о которых давно уже стёрлась бесследно. А Глеб вот гнал свой борт, и радовался той радостью, которую умел извлекать из самых простых вещей. Ночь застала в дороге. Места тут были относительно спокойные, и можно было катить дальше, но он решил остановиться. Не то, чтобы устал, просто торопиться не требовалось, да и обстановка как-то располагала. Харчи и вода были. Чего бы не заночевать? В общем, не плохо устроился, с душой. Это могло показаться странной причудой, никак не согласующейся с принципом «меньше выделяешься – дольше живёшь». Но Глеб был иного мнения. В конце концов, не смотря на всё, что ему повидать, не смотря на простоту и суровость, а подчас даже жестокость, сложившейся действительности, он верил во что-то очень простое и доброе, не поддающиеся логическому анализу. С такими мыслями Глеб устроился на ночлег. Под головой, как всегда, лежал рюкзак, рядом с правой рукой – чехол с обрезом. Андрей. 2011год. |
||||||||||||
|
|